Поймав взгляд капитана, я едва заметно кивнул. И он устало выдохнул.

Корабль слегка тряхнуло, и в комлинке, переведённом в режим конференции, раздался голос Кори:

— Внимание, стыковка завершена. Разрешается открыть переходной шлюз.

— Ну что, господа… — с деланным спокойствием произнёс капитан, протягивая руку к кнопке открытия. — Настал наш звёздный час.

— Я бы сказал, затерянно-звёздный, — хмыкнул я.

Капитан на мгновение задержал руку, а потом улыбнулся:

— А ведь и правда. Лучше и не сказать. Смотрите только сами теперь нигде не затеряйтесь!

И он нажал на кнопку открытия шлюза.

Глава 9

Непослушных детей, родившихся и растущих на космических станциях, пугают жуткими монстрами из глубин космоса. Рассказывают, что если не слушаться родителей и не есть невкусные, но полезные белковые батончики, то придут страшные монстры, просочатся сквозь обшивку и утащат непослушного ребёнка в свои монстряческие космические логова.

Уже много позже, став взрослыми, дети узнают, что единственные живые существа, которые предположительно (и бездоказательно) существуют в открытом космосе — это мифические космические киты. И никаких монстров человечество за всю историю освоения космоса так и не встретило.

Но всё равно, когда давление выровнялось, датчики сообщили, что там нормальный воздух и шлюз заброшенного корабля открылся, я поймал себя на мысли, что держу дверной проём на прицеле, уже наполовину выжав спуск. Буквально одно даже не движение пальца — мысль об этом движении! — и заряд плазмы разнесёт первое же, что появится в прицеле. Даже если это окажется тысячежопый космический кальмар в облаке склизких щупалец. Особенно, если!..

Ведь то, что до этого момента никто не встречался с космическими монстрами, ещё не значит, что их нет.

С наполовину исчезнувшими, опустевшими космическими кораблями, которые не отображаются на радарах, тоже до сегодняшнего дня никто не сталкивался.

И нам ещё предстояло разобраться, почему именно он опустел.

Но космические монстры тут явно были ни при чём. По крайней мере, когда шлюзовые двери полностью открылись, никакие тысячежопые кальмары из них не полезли. Из них вообще никто не полез, разве что дохнуло затхлостью с лёгкими сладковатыми нотками запаха разложения.

Кайто принюхался, и заинтересованно спросил:

— Чем таким пахнет?

— Лучше тебе не знать, — ответил я, не сводящий прицела с дверного проёма даже несмотря на отсутствие тысячежопых кальмаров. — Я первый. Магнус замыкающий. Кайто, держись ближе к Кори. Кори, в бой лезть только если увидишь, что мы не справляемся.

— Это ещё почему? — тут же вскинулась девушка.

— Потому что коридоры в «Тахионе» узкие, как… — я на мгновение задумался, с чем бы сравнить их, но так и не придумал. — Узкие, в общем. И, если ты начнёшь там размахивать своим мечом, то с большой долей вероятности заденешь и нас тоже.

— Ладно, — нехотя согласилась Кори. — Тогда буду нянчиться с Кайто

— Эй! — возмутился техник, но больше для порядка.

— Всё, заткнулись! — велел я. — И двинулись.

Я первым прошёл через стыковочный шлюз, и оказался перед внутренними помещениями «Тахиона», погруженными в полумрак. Работало лишь аварийное освещение, которого хватало только на то, чтобы понимать: у тебя под ногами железный пол, а не бездонная чернота космоса. Я постоял немного на границе света и тьмы, ожидая, когда привыкнут глаза, и шагнул вперёд. Досмотрел оба угла за дверью и ожидаемо никого не обнаружил.

За спиной щёлкнуло, и полумрак коридоров разрезал луч яркого света — Магнус включил встроенный фонарик на бластере.

— Выключи! — тут же велел я.

— Почему? — удивился он. — Не видно же ни хрена!

— Зато тебя теперь видно за километр!

— Кому⁈ Здесь же никого нет!

— А кто тогда выключил радиопередачу, когда получил наше сообщение?

Магнус несколько секунд подумал, но заднюю давать не стал:

— Так мы же прилетели его спасать!

— А он об этом знает по-твоему? Короче, вырубай фонарь, ты как минимум всех остальных слепишь!

— Магнус, выполняй! — бесстрастно поддержала меня Кори. — Кар знает, что говорит.

Магнус что-то пробурчал едва слышно, но фонарь всё же погасил. Сразу стало намного комфортнее, а когда глаза заново привыкли к темноте — и вообще отлично.

Мы двинулись вперёд по коридорам «Тахиона».

Пол под ногами едва слышно гудел при каждом шаге, и этот звук, да ещё наше дыхание, были единственными, что сопровождали наше продвижение. Удивительное ощущение, надо признаться, ещё ни разу в жизни ничего подобного я не испытывал. Я много раз был на «живых», активных кораблях, и там всегда был приличный шумовой фон — несмолкающий гул двигателей, шелест лопастей нагнетателей в вентиляции, жужжание дверных приводов, которое даже через две сплошные стены передаётся вибрацией… Это и есть звуки жизни корабля, это звуки работы его целого единого организма.

Я бывал и на мёртвых кораблях. За то время, что я пробыл врекером, я был на огромном количестве мёртвых кораблей, от мала до велика. Внутри них всегда было темно и пусто. И тихо. В отсутствие атмосферы никакие звуки не разносились по внутренним помещениям, даже если нарочно стукнуть пару предметов друг о друга. Тишина и тьма — вот два главных атрибута мёртвого корабля.

Но этот корабль… Это что-то новое. В нём было тихо, как в мёртвом — не работали двигатели, не работала, судя по спёртому воздуху, вентиляция… Но при этом в нём был какой-никакой свет, гравитация и воздух, которым можно худо-бедно дышать — значит, реактор и генераторы были ещё на ходу. Возможно, не на полной мощности, но что-то они выдавали.

Этот корабль был не живым не мёртвым, он как будто замер где-то в пограничном состоянии между тем и этим. Как будто непонятная «прозрачность» его хвостовой части и означала, что смерть забирает его в свои тихие пустые объятья. Медленно. Но неотвратимо.

— Так… тихо, — пробормотал Кайто, глядя по сторонам.

— Угу, — поддакнул ему со спины Магнус. — Никогда не слышал, чтобы на корабле было так тихо.

— Как будто тут никого живого и нет… — Кори тоже подала голос.

Хотелось их одёрнуть, но я сдержал себя. Они ведут себя именно так, как и должны вести в такой ситуации. Они в ней первый раз, у них шалят нервы. Тишина на них давит, и они пытаются разогнать её если не привычными звуками, которых всё равно не добиться, то хотя бы собственными голосами. Так что пусть продолжают. Лучше уж так, чем через десять минут в абсолютной тишине они начнут слышать фантомные голоса откуда-то из коридоров. Побегут за ними и…

И, например, забегут сослепу в ту самую прозрачную часть корабля…

Когда скользишь по коридорам «Тахиона» в невесомости, когда от одной стены до другой несколько секунд неспешного полёта, они кажутся намного шире, чем в реальности. На самом же деле основную часть внутреннего объёма занимали разнообразные лаборатории и склады с самыми разными условиями хранения лабораторных образцов — от характерных для открытого космоса и до вулканических.

Поэтому коридоры были узкими — только-только разойтись двум лаборантам с двумя лабораторными тележками, полными образцов и реактивов.

Но больше меня удивляло в научных кораблях, независимо от класса — это пересечения коридоров. Тут никогда не было острых углов, как на других кораблях, как вообще везде, тут они всегда были скруглены, словно в больнице для душевнобольных.

Когда я впервые по внутренней связи поинтересовался у коллег, почему так, они ответили: это потому, что окрылённые открытиями гениальные учёные носятся по коридорам, не разбирая дороги, и постоянно расшибают лбы об эти углы, из-за чего из их гениальных голов тут же вылетают все их гениальные мысли.

Правда это или шутка, и на самом деле скругление углов сделано, чтобы удобнее ворочать всё те же лабораторные тележки — я так и не сподобился выяснить. Но сейчас эта конфигурация была мне очень на руку, ведь благодаря ней мне даже не приходилось досматривать углы — не было тут никаких углов. Я просто бросал короткие взгляды туда-сюда, убеждался, что в перпендикулярном коридоре никого нет, и проходил перекрёсток.